Автор: Nightshade Scribe.
Эпиграф от меня.
читать дальшеБессмертие.
И какая-то совсем нелепая [мысль] среди них о каком-то бессмертии,
причем бессмертие почему-то вызвало нестерпимую тоску.
Михаил Афанасьевич
причем бессмертие почему-то вызвало нестерпимую тоску.
Михаил Афанасьевич
Меня часто хвалят за мои работы; и неизменно признаются, что они вначале принимают металл или камень за живое создание. Феанаро говорит, что это доказательство моего таланта, что они не замечают отсутствия цвета или движения. Я говорю, это доказательство того, что они идиоты. Возможно, возможно, у меня просто натренирован глаз или это потому, что я занимаюсь творчеством, но я, хоть убей, не могу понять, как можно так ошибаться.
За исключением этой, недавней, работы. Я скульптор уже пятьдесят лет, однако думаю, что полностью довольна достигнутым результатом в первый раз. Дело не только в том, сколько я работала над этим, но и в тесном знакомстве с объектом работы, что позволило мне быть точной в каждой детали. В конце концов, кто лучше знает фигуру мужа, чем жена, и кто лучше матери знает ее ребенка?
Вдохновение посетило меня где-то полгода назад, когда Майтимо было почти три круга света. Я вошла в комнату и увидела, как Феанаро подбрасывает Майтимо в воздух. Майтимо смеялся, абсолютно счастливый от такой игры, и Феанаро тоже смеялся; его лицо было озарено такой радостью, которую мне редко доводилось видеть. Феанаро остановился, как только заметил меня — он знал, что я не люблю, когда Майтимо находится где-то кроме твердой земли (когда-нибудь он будет делать вещи гораздо опаснее, чем складывать кубики, но сейчас он всего лишь ребенок, к тому же мой первый ребенок).
— Майтимо попросил, — сказал он извиняющимся тоном. — Умолял. Не так ли, yonya?
— Еще! — сказал Майтимо. Он посмотрел на меня. — Летать?
— Нет, дорогой. Кроме того, папа знает, что ему не следовало этого делать. Но я позволю ему в этот раз избежать наказания, — сказала я, — потому что хочу обессмертить этот образ.
Феанаро простонал; он знал, что я имею в виду.
— Пожалуйста, Нерданэль…
Он несколько раз соглашался мне позировать и ненавидел и сидение неподвижно, и то, как он выглядел в любом другом виде, кроме естественного.
Я покачала головой.
— Ты сам виноват. А теперь дай мне моего мальчика на минутку.
— Твоего мальчика? — Феанаро протянул его мне, но Майтимо ухватился за него, крича «Atar!».
Мы оба поглядели на него: я — чувствуя себя обиженно, Феанаро — гордо.
— Кто-то сделал выбор, — сказал он.
Я пожала плечами.
— Что ж, знак, что мне надо работать.
Тот день кажется и недавним, и давно прошедшим. Я работала над этой скульптурой почти без остановок, так что маленький Майтимо до сих пор у меня перед глазами. Но недавно он отпраздновал первый день зачатия, а через некоторое время он уже станет старшим братом. И когда Феанаро в ответ на мой зов привел его, он уже шел сам — сам!
Майтимо посмотрел на статую перед ним.
— Ты сделала папу, — заметил он.
— Да, и тебя, — сказала я, поднимая его, чтобы он мог рассмотреть. Я потратила недели, раздумывая, как расположить его по отношению к отцу — разумеется, я не могла сделать его в воздухе, но мне хотелось создать иллюзию движения. — Тебя, когда ты был меньше.
— Я так выглядел?
— Да, — сказал Феанаро, подходя, чтобы изучить статую получше. Он рассматривал свое изображение, пытаясь, как обычно найти недостатки. Видеть его рядом со скульптурой было странно, будто каменный двойник неожиданно вышел из зеркала. Над его лицом я трудилась дольше всего. Сложно передать эмоции, особенно в скульптуре; и именно незамутненная любовь на лице Феанаро, смотрящего на сына, делала сцену такой запоминающейся.
— Нерданэль, просто отлично, — сказал он.
— Было такое намерение, дорогой.
— Твое изображение мне льстит.
— А такого намерения не было, дорогой.
Он рассмеялся и забрал у меня Майтимо. Он поднял его, копируя позу скульптуры. Посмотрел сначала на статую, затем на отражение в стекле, и снова на статую.
— Вправду очень хорошо.
Он подкинул Майтимо, может, чтобы позлить меня, поцеловал его в макушку и сказал то ли о статуе, то ли о сыне (вероятнее, о последнем):
— Спасибо большое, любовь моя.