17.11.2014 в 23:52
Пишет Белка Челли:Довольно длинный фик про эльфов
Автор: Белка Челли
Фандом: Джон Р.Р.Толкиен, «Властелин колец»
Название: Сокровище Лихолесья
Персонажи: Леголас, Трандуил, Элронд
Рейтинг: G
Описание: Однажды маленький Леголас случайно подслушал то, что вовсе не предназначалось для его ушей… и вот что из этого вышло.
Дисклеймер: Все права принадлежат профессору Толкиену, автор прибыли не получает и ни на что не претендует.
читать дальшеГость входит в дом – что звезда восходит на небе… Леголасу всегда нравилась эта старинная пословица, но в последнее время он начал приходить к выводу, что пословица эта не такая уж и старинная – во всяком случае, не времен до Солнца и Луны, когда звезды вовсе не покидали небес. Наверное, даже звезды могут в конце концов надоесть, если никогда не будут сменяться светом Анара!
Гости в доме – это замечательно, тем более гости из далекого и прославленного Имладриса. И уж конечно любознательный Леголас не упустил случая вдоволь насмотреться, нарасспрашиваться и наполучаться подарков. Он бы и сам не отлипал от отца, даже если бы Трандуил и не приказывал наследнику присутствовать на всех приемах: ведь каждый день было столько всего интересного, и даже когда вечерами отец мягко, но непреклонно отправлял его спать, Леголас нисколько не огорчался. Пока владыка Трандуил беседовал с владыкой Элрондом о политических вопросах, в которые принцу пока было рановато вникать, можно было всласть поболтать с другими нолдор, и куда свободнее, чем в присутствии государей. Или прогуляться на закате с леди Арвен… в конце концов, лихолесский принц, хоть и молод, тоже мог много чего интересного рассказать и показать в своем родном лесу!
Словом, все было прекрасно и замечательно, и Леголас только и желал бы, чтобы лорд Элронд погостил бы у них как можно дольше… если бы не одно обстоятельство.
Гигантская – в высоту пещеры – резная дубовая дверь скрипнула тихо-тихо, так тихо, как дверь такого размера и возраста может скрипеть только в доме лесных эльфов, понимающих тело дерева как собственные мышцы и кости. Дверь приотворилась чуть-чуть, и в щель беззвучно и гибко проскользнул светловолосый эльфенок, мягко притворив дверь за собой. Мальчишка огляделся. Стены вокруг были оплетены потемневшими от времени, покрытыми густо-коричневым лаком ветвями, корнями и одеревеневшими петлями столетней омелы; мягким рыжеватым светом горели, рассеивая мрак, светильники, развешанные на далеко отстоящих сучьях, чтобы не повредить бесчисленных книг, стоящих в переплетениях, точно на полках; однако в библиотеке никого не было. Обрадованный Леголас нырнул в свой любимый закуток и плюхнулся в кресло. Это кресло, точнее, полустул-полукреслице причудливой формы, чуток кривоватое, но, по мнению Леголаса, вполне удобное, он в позапрошлом лоа собственноручно смастерил из красивого соснового комля, набив сиденье мхом и душистыми травами, и весьма им гордился. Он удовлетворенно вздохнул, вытащил из кармана гребень, рванул с головы золотую заколку и яростно принялся расчесываться.
Фуххх… будь маленький эльфийский принц чуть хуже воспитан – он бы аж застонал от наслаждения, как, говорят, стонут взрослые эльфы, когда муж с женою запираются в опочивальне. Да, все было бы хорошо, и Леголас только радовался бы гостям, если бы не одно обстоятельство: принцу приходилось все время ходить с парадной прической из множества кос с бешеной уймой шпилек, заколок и ленточек. Отчего к концу дня волосы ныли так, словно побывали в лапах у Моргота. Лично каждый волосок все до единого.
Счастливый принц расплетал последнюю тугую косичку, когда вдруг услышал новый скрип двери и сдвоенный звук шагов. Он сразу узнал походку Трандуила, такую мягкую, что уловить ее мог только тонкий слух лесного эльфа. Второй вошедший, судя по звуку, был обут в тяжелые сапоги с каблуками, какие носят нолдор, причем только нэри (у Леголаса теперь тоже такие были. И еще новая конская сбруя с прямыми стременами, как раз удобными для таких сапог). Леголас притих и пригнулся с гребнем в руках, всем сердцем надеясь, что его никто не заметит. Разумеется, подслушивать нехорошо, однако показываться отцу на глаза в таком виде ему не хотелось нисколько. До того Леголас особенно не задумывался, как же он приведет голову обратно в порядок, ну да как-нибудь уж привел бы до ужина. Но пока-то он был лохматый, как ширский пони! Отец непременно выговорит ему за нарушение этикета, а тут еще и этот посторонний эльф – принцу являться перед гостем растрепанным тем более никуда не годилось. Посему Леголас предпочел все-таки затаиться. И, несмотря на свое любопытство, честно хотел заткнуть уши… но тут вошедшие заговорили, и любопытство эльфенка все-таки пересилило деликатность. Тем более какой смысл был дальше их затыкать, если уже услышал то, что для тебя не предназначено?
- Прошу Вас… вот то, что Вам нужно, - говорил Трандуил, судя по звуку, снимая с полок какие-то свитки. – Хотя, признаться, не вижу в этом смысла. Ведь Нуменор пал, и многое переменилось.
Второй из вошедших ответил, и Леголас узнал низкий голос лорда Элронда:
- Это не страшно. У меня есть таблицы для пересчета. К слову… прошу Вас, примите это как дар, уверен, они будут вам небесполезны.
- О! Еще бы. Благодарю Вас, вот за это – особенно благодарю, - даже не надо было видеть, чтобы понять, как вспыхнули азартом глаза короля лесных эльфов; Леголас живо представлял, как отцовские тонкие пальцы, подрагивая от нетерпения, перелистывают мягкие пергаментные листы. Судя по затянувшейся паузе, заполненной только шелестом страниц и замедлившимся дыханием синда, книга с таблицами, чтобы они из себя ни представляли, была не только небесполезна, но и на диво красива. – Право же, я не мог и подумать, что дориатский стиль каллиграфии все еще не утрачен.
- Кажется, Гилдор Инглорион – последний из эльдар в Средиземье, кто им владеет. Я заказал ему экземпляр специально для Вас, - пояснил Элронд. – Впрочем, если Вы не против, вернемся к нашим картам? Позвольте, я покажу вам, как пользоваться таблицами.
Любопытный эльфенок навострил ушки. Впрочем, понять ему из дальнейшего все равно получилось чуть меньше, чем ничего. До его слуха долетало только шуршание страниц, скрип камышового стилоса по пергаменту да обрывистые фразы:
- Смещение три четвертых… пять градусов к югу…
- Есть пять… по косинусу?
- От полного склонения. Затем три с шестнадцатой минуты назад, ориентир на Карадрас…
- Есть. Вышли на параллель.
Леголас так истерзался от любопытства, что даже рискнул осторожно выглянуть из-за оплетенного омелою стеллажа…
Осторожность оказалась насколько излишней, настолько и бесполезной. Взрослые эльфы, засевши вдвоем над картой, что-то увлеченно высчитывали с циркулями и линейками, не замечая ничего вокруг, и Леголасу видны были только склоненные друг к другу макушки – хитроплетенные отцовские косы оттенка бледного золота под венцом багряных кленовых листьев и грива Элронда цвета вечерних теней, схваченная тонким серебряным обручем.
- Делите на… погодите, сейчас… на тридцать восемь с осьмушкой и отложите полных четыре доли.
- От первой точки?
- Конечно.
- Сейчас… и мы получаем...
- Мы получаем?..
Резкий треск заменил возглас торжества – правитель Имладриса, конечно, был слишком хорошо воспитан, чтобы вопить, но стилос хрустнул, переломившись у него в пальцах.
- Вот здесь, как я и предполагал, - заключил Элронд. – Совсем недалеко отсюда.
- Эту поляну зовут Рустэлот, - задумчиво протянул Трандуил, соглашаясь. – Прежде я полагал, что из-за рыжих листьев, которые во множестве покрывают ее по осени, но… пожалуй, Вы правы, и это имя еще раз подтверждает правильность наших расчетов. Да… никогда бы не подумал.
- С тех пор пал Нуменор, и все переменилось, - почти повторил Элронд недавние отцовские слова, и эльфенку даже подумалось, что нолдо утешает его отца, которому, оказывается, не все известно в собственном его лесу. Это было как-то странно осознавать: чтобы ада - да чего-то не знал, а чужак это знал? – Оссирианд велик, и я сам только недавно понял, где может быть это место.
- И впрямь, это недалеко отсюда, - как бы то ни было, тон Трандуила оставался ровным и деловым. – Чуть меньше дня пешего пути. Брать коней не имеет смысла, тропы там сильно завалены буреломом, ехать верхом пришлось бы кружным путем, и то не до самого места, а это втрое дольше, и никакой выгоды во времени Вы не получите. Я полагаю, Вы хотите отправиться как можно скорее?
- Завтра, если Вы не возражаете.
- Хорошо, - Трандуил кивнул и поднялся с кресла. Эльфенок едва успел нырнуть в свое убежище. – Значит, завтра. Я распоряжусь выделить Вам охрану.
- Благодарю, но не стоит беспокойства. Это лишнее.
- Я не сомневаюсь, что воины Имладриса не уступают воинам Мирквуда, и, разумеется, ничего не имею против, - возразил Трандуил, – но Вам необходимы хотя бы несколько спутников, знающих этот лес.
- Вполне возможно, что Вы правы, Владыка, и все же это излишне, - мягко, но с нажимом повторил Элронд. – Мне никого не нужно.
- Это невозможно! – возмущенный Трандуил крутнулся – сквозь сплетенье омел полыхнуло зеленым и серебром – с размаху, судя по звуку, плюхнулся снова в кресло. – Это слишком опасно!
- И все-таки я рискну, - невозмутимо откликнулся Полуэльф.
Трандуил снова вскочил и снова зашагал взад и вперед по библиотеке.
- Лорд Элронд, Вы не понимаете истинного положения дел, - заговорил он, стараясь вложить в свои слова максимум убедительности, и голос его поднялся на тон выше. – Тень пала на Оссирианд. Сейчас в Средиземье везде беспокойно, кому это знать лучше, чем Вам, - это было жестоко, но государь сознательно шел на это, - лучше, чем нам, - уточнил он с еще большей жестокостью, - и именно поэтому Вы сейчас здесь. Но этот лес – особенно опасен, и он не просто так получил свое новое имя, и, надеюсь, Вы не думаете, что я допустил бы это, если бы имя это не оказалось правдивым. Не думайте, что Вы видели здесь всё, доселе на охоту и на пиры Вас водили проверенными сравнительно безопасными тропами – но за пределами их, в чащах, таится зло и опасность. Да, орки сюда больше уже не суются… даже орки боятся сюда соваться. Мирквуд кишит гигантскими пауками, всевозможными хищниками, и Элберет весть какими еще лиходейскими тварями, которых даже мы еще сами не знаем, потому что все время появляются какие-то новые, Моргот их разберет, откуда. Лорд Элронд, поверьте, я не сомневаюсь в Вашей храбрости, как и Вы, я надеюсь, не сомневаетесь в моей. Но повторяю Вам – это слишком опасно, и это не пустые слова. Я не могу такого позволить.
- Я понимаю, Ороферион… - должно быть, лорд Элронд тоже поднялся с кресла и теперь пристально смотрел в глаза Трандуилу. – Но поймите и Вы. Есть такие сокровища, которые обретают в одиночку.
У Леголаса в уме словно вспыхнула разом сотня ярких фонариков. Сокровища! Элронд ищет клад! Древний клад, лежащий в земле, наверное, с самой Первой Эпохи. После падения Нуменора, когда немалая часть континента ушла под воду, и сама земля свернулась в шар, как ежик, на поверхности земли все переменилось, и изменились все расстояния, отчего старые карты оказались бесполезными. И поэтому этот клад нельзя было отыскать, пока наконец мудрецы Имладриса, известного центра эльфийской учености, не разработали способ пересчета координат со старых на новые. И вот теперь Владыка Элронд собирается его найти! А интересно, что там? А этот клад заговоренный или просто закопан? А может, он был заговорен, а после падения Нуменора чары треснули и развеялись?
- Да. Но не здесь, - отрезал Трандуил. Перемолчав, он продолжил, стараясь все же смягчить резкость своих слов. – Поверьте, еще йен-другой назад я не стал бы Вам возражать… Но теперь – это действительно слишком опасно, и я, как король этой страны, не могу допустить подобного. Если Вы, мой гость, погибните на моей земле, я никогда себе этого не прощу. А главное – этого мне не простит народ эльдар. И я не хочу, чтобы в один прекрасный день Ваши сыновья явились к моим границам, требуя мести.
Леголас в своем убежище ахнул – к счастью, не вслух. Как бы ни был он юн и неискушен в политике, принцу не надо было долго думать, чтобы сообразить, чем всё это чревато. Если с Элрондом что-нибудь случится, его сыновья сочтут своим долгом отомстить за отца, хотя бы и паукам, как сейчас они мстят оркам за мать. Но если вооруженный отряд под знаменем Имладриса перейдет границу Мирквуда… это война. Война не с орками и враждебными людьми, предавшимися Тьме – война двух эльфийских народов между собой. Как в давние времена – в Альквалондэ, в Дориате и в Устье Сириона, о чем и поныне эльфы поют со стыдом и скорбью. Но Элладан и Элрохир обязаны будут требовать, чтобы их впустили на земли Мирквуда, ибо мщенья потребует честь их дома и честь государства. А Трандуил, сколь бы понятны ни были их требования, ответит отказом – ибо иное будет ущербом для чести Лесного Королевства и его короля.
А уж если всё это в один миг понял сидящий за шкафом эльфенок – то уж тем более понял и Владыка Элронд, занимающийся политикой вот уже шесть тысяч лет!
Чуть уловимо скрипнуло. Элронд, судя по звуку, снова опустился в кресло. Элронд вдруг усмехнулся:
- Все мы родом из Дориата!
Этого Леголас не понял.
А Лорд Элронд продолжал:
- Да, разумеется, Вы правы. Хорошо… распорядитесь, как Вы сочтете нужным; с отрядом мы доберемся до места, но на саму поляну я войду один. Полагаю, и в самом худшем случае уж несколько мгновений я продержусь. Я даже… - Элронд помедлил, как будто заколебавшись. – Я даже готов не закрываться, чтобы позвать на помощь через осанвэ, если вдруг не будет возможности крикнуть. Уверен, никто не позволит себе… хм… неделикатности.
- Это исключено, - подтвердил Трандуил. – Ручаюсь Вам.
Отцовского выговора Леголасу в тот вечер удалось избежать, поскольку он вовремя встретил Эйриен, а она умела плести косы не хуже взрослых. Эйриен вообще была отличная девчонка. На нисси не всегда можно положиться, но на нее можно было. Леголас решил прихватить с ужина для нее брусничного пирога.
Всё оказалось куда проще, чем Леголас рассчитывал; главная сложность заключалась в том, как незаметно выскользнуть из дворца. А дальше надо было всего лишь двигаться за ними, стараясь не слишком приближаться. Каждый, кто ходит по земле, оставляет следы, даже лесные эльфы, а уж тем более когда их целый десяток. Чуть примятая палая листва, надломленная веточка, сбитая с травы роса, явно сдвинутая с места коряга - вот посреди тропы еще виден ее влажный глинистый след – внезапно шумно вспорхнувшая птичка, еще сохранившийся в воздухе легкий запах медового напитка или свежего хлеба… В самой густой чащобе Леголас чуть отставал – там приходилось проламываться, а то и прорубаться через сплетенные ветки и буреломы, и случайный звук хрустнувшей валежины мог бы выдать его, в более чистом лесу – подбирался поближе, таясь за могучими стволами деревьев, на редколесье – снова отпускал отряд подальше и потом нагонял снова. Осень заканчивалась, как и по календарю, как раз послезавтра осенний йавас сменится месяцем фирит, который на квэнья (так говорил Элронд) зовется куэллэ, увядание. Ноги мягко ступали по толстому слою палой листвы, бледно-рыжей и тускловато-желтой - в цвет озерной глины и охры - уже чуть поблекшей и чуточку влажной от первых дождей и росы, но все еще пышной, не слипшейся в скользкое влажное месиво, с нетерпением ждущее снега. Кое-где из-под охристо-желтого выбивались длинные пряди темно-зеленой травы, кое-где – тусклый желтый расцвечен был россыпью алых листьев, украшен, как ожерельем, жемчужинами снежных ягод на тонких, почти бесцветных веточках низких кустов. Густой осенний лес, оплетенный омелою и вьюном, уже побуревшим, темно-коричневым с чуть уловимым оттенком багрянца, щедро заваленный буреломами и набитый колючими крепями, теряя листву, не становился прозрачен, как бывают леса в нетронутых Тенью землях. Он так же был непрогляден и густ, как летом и как будет зимой, сменив только цвет с насыщенного зеленого на выцветающий желтый и рыжий; и все же в этот теплый пасмурный день поздней осени он казался Леголасу светлее и мягче. И гораздо безопаснее, чем обычно: идущий впереди сильный отряд расшугивал всех лиходейских тварей, и эльфенку можно было почти не заботится об этом. Почти, потому что поглядывать по сторонам все-таки стоило… мало ли что.
Между тем эльфы уже приближались к цели своего путешествия, и теперь Леголасу предстояло главное испытание: проскользнуть на поляну мимо десятка воинов, бдительно следящих за тем, чтобы на поляну никто не проскользнул. Разумеется, это было невозможно (и великий позор всему королевскому воинству, если бы это было возможным!), однако у принца было достаточно времени, чтобы обдумать свой план. Отряд двигался не слишком быстро из-за Элронда, не столь привычного к пешим походам, как лесные эльфы. Разумеется, владыка нолдор ни за что не стал бы просить для себя поблажки, однако командир отряда и сам это понимал и деликатно с самого начала задал нужный темп. Легконогому мальчишке не составило труда обогнать их, обойдя достаточно далеко, чтобы остаться незамеченным, благо дальнейший путь ему был известен.
Вблизи Рустэлота деревья росли особенно густо, соприкасаюсь ветвями, а вокруг самой поляны стояли уже стеной, и их переплетенные межу собою кроны, еще наполовину в рыжей листве, образовывали над нею высокий ажурный купол, лишь в самой середине открытый навстречу хмурому осеннему небу. Леголас, торопясь, скинул плащ, оставшись в шерстяной тунике приглушенных рыжевато-коричневатых тонов, в цвет осенних листьев; поколебавшись, стянул и сапоги – даже мягкие, предназначенные, чтобы ходить по лесу, они все-таки были бы некоторой помехой, а двигаться ему требовалось совершенно бесшумно; туго свернув, спрятал все это в кустах, присыпав листвою и тщательно разворошив листья на земле, чтобы сделалось незаметно, что их отсюда брали. И, легко подтянувшись на руках, вскарабкался на ближайшее дерево.
С дерева на дерево и с ветки на ветку – ловкий, как белка, и почти такого же цвета и оттого незаметный среди необлетевших ветвей – эльфенок без труда добрался до самой поляны и над нею, уже с сугубой осторожностью, выбрав надежный толстый сук, прополз по нему как можно дальше, пока только ветви могли его выдержать, и там улегся грудью на развилку, глядя вниз и с любопытством ожидая интересного представления.
Поляна Рустэлот, не большая и не маленькая – по размеру она подошла бы для весенней игры в мяч – была почти круглой формы, неровная, с какими-то кочками и перепадами, остатками кое-где поросшая кустами, похожими на шиповник, только ниже и реже и, пожалуй, грубее, с более крупными острыми шипами, кое-где – кустиками несъедобной иссиня-черной ягоды вороньего глаза, едва выглядывающими из палой листвы. Листвы – ее было множество, вся поляна была покрыта пышным ковром рыжих осенних листьев, еще свежих, ярких, нисколько пока не пожухших и не подмокших, все вокруг было в яркой рыжей листве, и в недвижном, точно уснувшем, воздухе рыжие листы, один, другой, третий, медленно кружась, опускались на землю… один, другой, третий…
Ждать Леголасу пришлось недолго: вскоре Элронд вышел на поляну, как он и собирался, один. Леголас, и так лежавший тише птички на гнезде, совсем затаил дыхание.
В длинных темных одеждах, коричневатых с оттенком багрянца, цвета вьюна, с распущенными по плечам волосами, владыка стоял неподвижно, словно размышляя или вглядываясь во что-то … а может быть, вспоминая. Потом медленно двинулся вперед, ступая по рыжим листьям, утопая по щиколотку в пышном листвяном ковре… неторопливо, вдумчиво, присматриваясь… выбирая место. Наконец остановился. Сбросив с плеч походную сумку, Элронд достал оттуда плоскую каменную чашу, установил ее перед собою на высоком прогнившем до черноты пне, наполнил из дорожной фляги – Леголас из своего убежища видел, как разбрызнулись, ударившись в дно, первые капли воды, как она лилась, зажурчав, тонкою светлой струйкой.
Владыка Элронд, отложив в сторону всё уже ненужное, замер над чашею… затем медленно и тягуче произнес что-то на квэнья.
Элронд опустил обе ладони в чашу и поднял их, окропляя водою рыжую листву вокруг.
И Элронд запел.
Он пел на древнем наречии нолдор, на старом квэнья, почти забытом уже, здесь, в Средиземье последней эпохи, он пел, и низкий голос его тек над поляной, как волны реки, тек над рыжей листвой…
Элронд снова расплеснул воду над рыжиною осенней поляны…
и снова запел…
слова древних дней воскресали над Рустэлотом, над рыжим покровом земли, и низкий голос Элронда тек, голос его лился, как могучий поток, в нем был рокот морского прибоя и плавное течение равнинной реки, шум весенних дождей…
в третий раз окропил поляну водой…
и снова запел…
рыжие листья зашелестели, как будто отвечая ему… рыжие листья под ногами зашевелились, словно от ветра, но ветра не было, осенний воздух был неподвижен, и рыжие листья замерли на деревьях, рыжие листья уже не опускались на поляну с ветвей… рыжие листья на земле зашелестели, совсем не от ветра, заколебались… подхватываемые неведомой силой, они поднимались в воздух, лист за листом, все гуще, вблизи и вдали разом по всей широкой поляне, опавшие листья взвивались в воздух, закручиваясь рыжими вихрями… ярко-рыжими… тускло-рыжими… бурыми… все выше и выше, вихри листвы вздымались все выше и выше, тугими спиралями, смерчами, голос Элронда точно ножом взрезал лиственную подстилку, листья сухие, выцветшие, истлевшие и перегнившие, слежавшиеся в плотный коричнево-черный слой, слой за слоем, все листья, что устилали поляну за прежние годы, века, может быть, даже тысячи лет…
Осенние листья взвивались, вихрясь, ярко-рыжие, тускло-рыжие, бурые, совсем черные, взвивались, поднимаясь в воздух, и из-под них…
Леголас изо всех сил вытянул шею, не веря своим глазам.
Из-под разлетающихся в стороны листьев начали проступать очертания белых стен.
Сквозь рыже-бурую вьюгу осенних листьев, сначала едва заметные, но все яснее и четче проступали стены, мощные стены белого камня… уже можно было различить очертанья здания… древнего дворца… еще немного, и… вот сейчас… еще чуть-чуть…
Аааааа…
Элронд крутнулся багряным вихрем.
…ааай!!!!
- Леголас Трандуилион, - невозмутимо констатировал Полуэльф, вбрасывая клинок обратно в ножны. – Добрый вечер. Полагаю, ты желаешь мне что-то сказать.
Леголас при всем желании не смог бы сказать ничего (что было и к лучшему, ибо сказать ему было нечего), потому что дыхание у него перехватило от удара о землю, и он надсадно кашлял, тщетно пытаясь избавиться от мгновенно забившей горло лиственной трухи.
Элронд, поняв правильно, сходил за флягой и, откупорив, протянул ее Леголасу. Воды в ней оставалось немного, но все же хватило сделать пару глотков и даже ополоснуть лицо – глаза тоже сразу заслезились от пыли.
Элронд терпеливо ждал, пока эльфенок приводит себя в порядок. И, как Леголас ни оттягивал эту минуту, наконец уже надо было хоть что-нибудь говорить. А говорить-то… так и сидя на земле среди разворошенных листьев, от стыда красный до кончиков острых ушей, лесной принц кое-как промямлил:
- Я больше не буду…
- Что ж… меня весьма опечалит, если это действительно будет так, - неожиданно без иронии заметил Элронд, протягивая эльфенку руку, чтобы помочь подняться с земли. – Время эльфов безвозвратно уходит, и род эльдар угасает, но он все еще жив… но то поколение, в котором дети престанут совать свой нос туда, куда их не просят, точно станет последним.
Леголас мало что понял, но на всякий случай отцовским движением гордо вздернул подбородок (хотя, если честно, на самом деле задрал нос):
- Я принадлежу к третьему поколению!
- Третье поколение эльфов уродилось самым любопытным, - улыбнулся владыка.
Взвихренная листва уже успокаивалась, оседала обратно на землю, уже вперемешку, истлевшая и свежая, контрастным фоном к белизне обнажившихся каменных стен. Впрочем, теперь сделалось видно, что это только руины – хорошо сохранившийся фундамент, кое-где остатки стен в два-три ряда камня, редко где больше, крыльцо в пять полуосыпавшихся ступеней, обрывающееся в пустоту… Леголас, после Элрондовых слов, разглядывал все это, уже не скрывая любопытства. Элронд задумчиво разглядывал заинтересованного эльфенка. И вдруг лукаво подмигнул:
- Что ж, раз уж ты все увидел – то, наверное, хочешь узнать, что же это такое?
Леголас в ответ закивал изо всех сил.
Элронд, не торопясь продолжать, смахивал ладонью сухие листья с камней… И наконец проговорил:
- Это – дом, в котором я жил примерно в твоем возрасте.
Леголас подскочил, осенённый:
- Рустэлот! Это ж…«Рус…»… «Убежище рыжего!»
- Убежище Руссандола, - подтвердил Элронд.
Он медленно шел вдоль стены, останавливаясь, где-то счищая листву, где-то поднимая крошащийся в пальцах осколок камня…
- Вот здесь у нас были конюшни… кухня, вот, даже сохранились остатки печи. Здесь, во втором этаже – зала… она же оружейная. Это была очень светлая комната с высокими окнами, оттуда свет уходил позже всего, и мы вечерами любили сидеть там, каждый за своим делом. Тогда здесь росли высокие буки… сейчас-то, конечно, от них уж ничего не осталось, но тогда они местами подступали совсем близко к дому, и в ветреные дни ветви, качаясь, стучались в окна. А вот с этой стороны стена была увита диким виноградом, осенью его листья становились пунцовыми, так красиво - на белом камне… Мы с братом частенько по нему лазали. Как раз здесь и была детская, в третьем этаже, угловая комната с двумя окошками, выходившими на две стороны. Мы с Элросом сначала спали вместе в одной кровати, а потом, когда стали старше, поставили две отдельных и разделили комнату ширмой; а чтобы окна были в обеих половинах, по окну в каждой, ширму пришлось ставить с угла на угол, отчего помещения получились треугольными, что, вообще-то, было не очень удобно; нам предлагали переселиться в две разные комнаты, но мы с братом ни за что не хотели жить отдельно один от другого. И вот мы тайком вылезали в окно - и вниз спускались по винограду. А закончилось всё это в один прекрасный день, когда мы оба были наказаны и посажены под замок. Этим вечером в поселке был праздник, и нам ужасно хотелось туда попасть. Поэтому мы, как обычно, улизнули чрез окно… а тем временем Маглор, поразмыслив, решил нас все-таки простить и на праздник сводить. Как дядюшки после этого ругались… причем не на нас, а друг на друга. И Маглор риторически вопрошал, кому это могла прийти в голову мысль запереть в комнате правнуков Лютиен. А Маэдрос собирался вырубить этот виноград, и Маглор уговаривал его не уничтожать красоту и предлагал лучше поставить на окна кованые ажурные ставни. Маэдроса, когда он это услышал, прямо передернуло, и он заявил, что, во-первых, не годится детям сидеть за решеткой. А во-вторых, это же правнуки Турукано – они твои ажурные ставни попросту выпилят! В итоге Маэдрос ограничился тем, что срезал только самые толстые лозы, сказав, что к тому времени, как дети дорастут для того, чтобы им можно было лазать по винограду, и виноград заново дорастет.
Начинало смеркаться, ускользающий свет под кронами старил рыжие листья, приглушая, сводя в один цвет, и только в центре поляны в последних закатных лучах листья пылали малиновым золотом на ослепительно-белом. Эльфийский мальчишка сидел на разрушенной временем стене, там, где когда-то стояли кувшины с медом и висели связки лекарственных трав, и, казалось, их аромат еще слышится в пыльном запахе старой листвы. Лицо взрослого эльфа терялось в тени, темные волосы, темно-коричневые одежды сливались с цветами уходящего дня.
- Я часто вспоминал это время и наш дом, - говорил Элронд, - но никогда не пытался отыскать его… даже не думал, что это возможно. Но теперь… что-то грядет, я чувствую это. Что-то грядет, и что-то меняется в мире. Эту чашу, еще в первые годы жизни здесь, в Белерианде, еще до того, как были построены великие города нолдор, Финрод вырезал в подарок Маглору. После Битвы Бессчетных Слез, когда пала Застава Маглора, чаша эта среди прочих богатств досталась в добычу какому-то из вастакских вождей. Это не великое сокровище, но Маглору она была дорога, и он очень жалел о ней. Много тысяч лет эта чаша считалась утраченной, никто не думал, что она могла уцелеть. И вот внезапно она обнаруживается… а нашлась она при описи наследства одного гондорского вельможи. Никаких рассказов или записей о том, как она там оказалась, не сохранилось, да и по тому, как она хранилась, видно, что ее не считали особенно ценной. Но наследник лорда оказался человеком образованным и сведущим в истории и, разобрав эльфийские письмена, справедливо рассудил, что меня это должно заинтересовать. Я никогда не видел этой чаши, но сразу узнал ее - по рассказам Маглора. И понял, что это знак… что что-то происходит в мире, что-то меняется, открывается то, что было сокрытым, и вновь обретается то, что казалось безвозвратно ушедшим. И подумал… точнее, почувствовал, что вот теперь я смогу найти и его – Дом Руссандола. Дом нашего детства… В сущности, ради этого я и приехал сюда. Разумеется, и для того, чтобы обсудить с Владыкой Трандуилом нынешнее тревожное положение дел, и ради Арвен, мне думалось, что путешествие поможет ей развеяться… но все это связано одно с другим, Леголас. Всё, что происходит сейчас. Что-то грядет, и что-то меняется, я чувствую это и вижу знаки, близится час перелома и час великого испытания, и что-то возвращается, начала вновь обретаются и сходятся с концами все ближе, и круг замыкается… и что-то умрет, и что-то родится. Пока не ведаю, что. Ты спросишь, почему я говорю все это тебе? Твой отец, с которым мы все это, разумеется, обсуждали, считает, что ты еще слишком мал, чтобы вникать в такие вещи, и вообще-то он прав. Но ты не случайно оказался здесь, сын Трандуила. И думается мне, что тебе нужно было все это узнать, потому что со временем тебе предстоит сыграть важную роль в том, что грядет.
Ясные звезды сияли над Рустэлотом, такие яркие и чистые, каких Леголас в жизни своей не видал поздней осенью. Ярко-рыжий костер плясал у самой белой стены, впервые за шесть тысяч лет коптя ее живой чернотою, и рыжие искры, играя, выскакивали из огня и улетали к звездам в темное небо.
- Эх, это же надо! – молодой темноволосый эльф, командир стражи, снял с огня прутики, провисшие под тяжестью аппетитно поджаренных, капающих ароматным соком грибов, протянул по одному принцу и владыке Элронду. – Если уплыву все-таки когда-нибудь на Запад, увижу прадедушку Тэльво – первым делом ему расскажу… нет, первым делом – про доченьку! Что у него праправнучка есть. А вторым делом – что довелось мне однажды пировать и под звездным небом, по-нашему, и при этом в той самой зале, где и он пировал в свое время.
Леголас – не забыв обтереть с пальцев грибной сок – снова, в который раз, потянулся к каменной чаше. Темно-серая, гладко отполированная, словно и время оказалось не властно над ней, чаша в руках была далеко не такой тяжелой, как казалось на вид. Наверное, потому что она оказалась очень тонкой… и с тонкими стенками, и тонкой работы. Эльфенок повернул ее, вчитываясь в руны старинных, непривычных для глаз очертаний… В темноте, при свете костра, золотисто-рыжие крупицы в глубине темно-серого камня загадочно мерцали и перемигивались с взлетающими из огня искрами.
- Владыка, а вот скажите… - эльфенок замялся, но, встретив ободряющий взгляд Элронда, все-таки решился задать вопрос, который мучил его на протяжении всего вечера. – Разве «ant» пишется не через одно n? Или в прежние времена по-другому писалось, не как теперь?
Элронд улыбнулся – широко и лукаво.
- Всегда писалось через одно. Ты не находишь в этом особенной прелести, а? Что чаша эта была вырезана в такие далекие времена, когда сам Финрод Фелагунд, знаменитейший из нолдорских лормастеров, если не считать Феанора, еще только осваивал синдарин и потому допускал ошибки, достойные школяра.
Он дотянулся до оплетенной лозою фляги, наполнил чашу медовым напитком, бледно-золотистым в свете костра и звезд.
- Выпей и ты из этой чаши, малыш… выпей на счастье.
Леголас проворно нырнул под одеяло, замотался в него с головой, чутко прислушался. Нет, все тихо… никто его не заметил. Ффуххх. На сегодня, кажется, обошлось. А уж завтра… завтра будет, конечно, изрядный выговор, но, как говорится, Ариен приносит совсем иные мысли, чем Тилион, так что, может, обойдется и завтра… Эльфенок сладко зевнул, устраиваясь поудобнее…
Дверь скрипнула неожиданно громко, как хорошо смазанная дверь может заскрипеть только в руках лесного эльфа, демонстрирующего свое неудовольствие, и следом раздались шаги – тоже демонстративно-громкие. И Леголас с тоскою подумал, что не обошлось… и отсиживаться под одеялом все равно уже бесполезно.
- Ада?..
Трандуил, уже в свободном халате сине-зеленого шелка, цвета вьюна на исходе лаэр, с ночною лампой в руке прошествовал через детскую и опустился на угол кровати.
- Ну, рассказывай, сын, какой нашел клад.
И тут Леголас… не по словам – по усмешке в отцовском голосе, по выражению отцова лица, полускрытого темнотой – с облегчением понял, что выговора не будет. И, подскочив на кровати, возбужденно затараторил, спеша поделиться, спеша рассказать:
- Ой, ада, там такое было, такое! Ты даже не представляешь себе - ТАКОЕ!!!
В холодном свете ночной лампы волосы Трандуила, днем золотистые, отливали мерцающей платиной, и такою же платиной, только нежнее и мягче, отливали по-детски пушистые, разлохмаченные волосы его сына.
-…и когда он допел, вся листва улеглась обратно, и всё закрыла, как было раньше, только старые листья с новыми так и перемешались, и поляна теперь не рыжая, а почти совсем бурая, как по весне, когда стает снег, но еще до травы! А еще, ада, он мне ножик подарил, который мы там нашли, вот.
Леголас вытащил из-под подушки подарок Элронда.
Это был маленький перочинный нож, самый обычный на вид, но определенно очень хорошей стали. Костяная рукоятка, должно быть, когда-то украшенная искусной резьбой, за тысячи лет истлела до праха, и только кое-где на металлическом хвостовике еще держались кусочки почерневшей, рассыпающейся от прикосновения кости. Но лезвие, потускневшее от времени, даже не было тронуто ржавчиной. Трандуил прищурился, разглядывая клеймо мастера: восемь расходящихся в стороны трепещущих языков пламени.
- А вот это… - король помолчал, взвешивая на ладони маленькую вещицу. – А вот это, сын, и впрямь настоящее сокровище, стоящее всего золота и самоцветов, которые ты рассчитывал там найти… ну, разве что среди них завалялись бы парочка Сильмариллов. Клинки работы Феанора не ржавеют. И что-то я не слыхал, чтобы их много осталось в Средиземье со времен Первой Эпохи.
- Ада… - эльфенок придвинулся поближе, прижался к отцу, приникши щекою к его плечу. – Феанора – это же значит отца Маглора и Маэдроса… ну то есть наоборот. Для Лорда Элронда это же такая память… почему же он его подарил мне?
Трандуил улыбнулся:
- Должно быть, потому, что все мальчишки любят перочинные ножики, - король еще раз взвесил клинок на руке, прикидывая баланс. – Я тоже любил в свое время. И, надо сказать, в ножички через черту почти всегда забирал главный приз!
Укутав забравшегося обратно под одеяло ребенка, Трандуил забрал лампу и вышел из детской. Но на пороге обернулся:
- Ах да. Поскольку теперь у тебя есть замечательный перочинный ножик, будь любезен завтра очинить мне все перья, все карандаши и все стилосы в библиотеке.
Леголас послушно кивнул головою и закрыл глаза, подсунув под щеку ладонь. Такое наказание он согласен был нести хоть раз в неделю.
URL записиАвтор: Белка Челли
Фандом: Джон Р.Р.Толкиен, «Властелин колец»
Название: Сокровище Лихолесья
Персонажи: Леголас, Трандуил, Элронд
Рейтинг: G
Описание: Однажды маленький Леголас случайно подслушал то, что вовсе не предназначалось для его ушей… и вот что из этого вышло.
Дисклеймер: Все права принадлежат профессору Толкиену, автор прибыли не получает и ни на что не претендует.
читать дальшеГость входит в дом – что звезда восходит на небе… Леголасу всегда нравилась эта старинная пословица, но в последнее время он начал приходить к выводу, что пословица эта не такая уж и старинная – во всяком случае, не времен до Солнца и Луны, когда звезды вовсе не покидали небес. Наверное, даже звезды могут в конце концов надоесть, если никогда не будут сменяться светом Анара!
Гости в доме – это замечательно, тем более гости из далекого и прославленного Имладриса. И уж конечно любознательный Леголас не упустил случая вдоволь насмотреться, нарасспрашиваться и наполучаться подарков. Он бы и сам не отлипал от отца, даже если бы Трандуил и не приказывал наследнику присутствовать на всех приемах: ведь каждый день было столько всего интересного, и даже когда вечерами отец мягко, но непреклонно отправлял его спать, Леголас нисколько не огорчался. Пока владыка Трандуил беседовал с владыкой Элрондом о политических вопросах, в которые принцу пока было рановато вникать, можно было всласть поболтать с другими нолдор, и куда свободнее, чем в присутствии государей. Или прогуляться на закате с леди Арвен… в конце концов, лихолесский принц, хоть и молод, тоже мог много чего интересного рассказать и показать в своем родном лесу!
Словом, все было прекрасно и замечательно, и Леголас только и желал бы, чтобы лорд Элронд погостил бы у них как можно дольше… если бы не одно обстоятельство.
Гигантская – в высоту пещеры – резная дубовая дверь скрипнула тихо-тихо, так тихо, как дверь такого размера и возраста может скрипеть только в доме лесных эльфов, понимающих тело дерева как собственные мышцы и кости. Дверь приотворилась чуть-чуть, и в щель беззвучно и гибко проскользнул светловолосый эльфенок, мягко притворив дверь за собой. Мальчишка огляделся. Стены вокруг были оплетены потемневшими от времени, покрытыми густо-коричневым лаком ветвями, корнями и одеревеневшими петлями столетней омелы; мягким рыжеватым светом горели, рассеивая мрак, светильники, развешанные на далеко отстоящих сучьях, чтобы не повредить бесчисленных книг, стоящих в переплетениях, точно на полках; однако в библиотеке никого не было. Обрадованный Леголас нырнул в свой любимый закуток и плюхнулся в кресло. Это кресло, точнее, полустул-полукреслице причудливой формы, чуток кривоватое, но, по мнению Леголаса, вполне удобное, он в позапрошлом лоа собственноручно смастерил из красивого соснового комля, набив сиденье мхом и душистыми травами, и весьма им гордился. Он удовлетворенно вздохнул, вытащил из кармана гребень, рванул с головы золотую заколку и яростно принялся расчесываться.
Фуххх… будь маленький эльфийский принц чуть хуже воспитан – он бы аж застонал от наслаждения, как, говорят, стонут взрослые эльфы, когда муж с женою запираются в опочивальне. Да, все было бы хорошо, и Леголас только радовался бы гостям, если бы не одно обстоятельство: принцу приходилось все время ходить с парадной прической из множества кос с бешеной уймой шпилек, заколок и ленточек. Отчего к концу дня волосы ныли так, словно побывали в лапах у Моргота. Лично каждый волосок все до единого.
Счастливый принц расплетал последнюю тугую косичку, когда вдруг услышал новый скрип двери и сдвоенный звук шагов. Он сразу узнал походку Трандуила, такую мягкую, что уловить ее мог только тонкий слух лесного эльфа. Второй вошедший, судя по звуку, был обут в тяжелые сапоги с каблуками, какие носят нолдор, причем только нэри (у Леголаса теперь тоже такие были. И еще новая конская сбруя с прямыми стременами, как раз удобными для таких сапог). Леголас притих и пригнулся с гребнем в руках, всем сердцем надеясь, что его никто не заметит. Разумеется, подслушивать нехорошо, однако показываться отцу на глаза в таком виде ему не хотелось нисколько. До того Леголас особенно не задумывался, как же он приведет голову обратно в порядок, ну да как-нибудь уж привел бы до ужина. Но пока-то он был лохматый, как ширский пони! Отец непременно выговорит ему за нарушение этикета, а тут еще и этот посторонний эльф – принцу являться перед гостем растрепанным тем более никуда не годилось. Посему Леголас предпочел все-таки затаиться. И, несмотря на свое любопытство, честно хотел заткнуть уши… но тут вошедшие заговорили, и любопытство эльфенка все-таки пересилило деликатность. Тем более какой смысл был дальше их затыкать, если уже услышал то, что для тебя не предназначено?
- Прошу Вас… вот то, что Вам нужно, - говорил Трандуил, судя по звуку, снимая с полок какие-то свитки. – Хотя, признаться, не вижу в этом смысла. Ведь Нуменор пал, и многое переменилось.
Второй из вошедших ответил, и Леголас узнал низкий голос лорда Элронда:
- Это не страшно. У меня есть таблицы для пересчета. К слову… прошу Вас, примите это как дар, уверен, они будут вам небесполезны.
- О! Еще бы. Благодарю Вас, вот за это – особенно благодарю, - даже не надо было видеть, чтобы понять, как вспыхнули азартом глаза короля лесных эльфов; Леголас живо представлял, как отцовские тонкие пальцы, подрагивая от нетерпения, перелистывают мягкие пергаментные листы. Судя по затянувшейся паузе, заполненной только шелестом страниц и замедлившимся дыханием синда, книга с таблицами, чтобы они из себя ни представляли, была не только небесполезна, но и на диво красива. – Право же, я не мог и подумать, что дориатский стиль каллиграфии все еще не утрачен.
- Кажется, Гилдор Инглорион – последний из эльдар в Средиземье, кто им владеет. Я заказал ему экземпляр специально для Вас, - пояснил Элронд. – Впрочем, если Вы не против, вернемся к нашим картам? Позвольте, я покажу вам, как пользоваться таблицами.
Любопытный эльфенок навострил ушки. Впрочем, понять ему из дальнейшего все равно получилось чуть меньше, чем ничего. До его слуха долетало только шуршание страниц, скрип камышового стилоса по пергаменту да обрывистые фразы:
- Смещение три четвертых… пять градусов к югу…
- Есть пять… по косинусу?
- От полного склонения. Затем три с шестнадцатой минуты назад, ориентир на Карадрас…
- Есть. Вышли на параллель.
Леголас так истерзался от любопытства, что даже рискнул осторожно выглянуть из-за оплетенного омелою стеллажа…
Осторожность оказалась насколько излишней, настолько и бесполезной. Взрослые эльфы, засевши вдвоем над картой, что-то увлеченно высчитывали с циркулями и линейками, не замечая ничего вокруг, и Леголасу видны были только склоненные друг к другу макушки – хитроплетенные отцовские косы оттенка бледного золота под венцом багряных кленовых листьев и грива Элронда цвета вечерних теней, схваченная тонким серебряным обручем.
- Делите на… погодите, сейчас… на тридцать восемь с осьмушкой и отложите полных четыре доли.
- От первой точки?
- Конечно.
- Сейчас… и мы получаем...
- Мы получаем?..
Резкий треск заменил возглас торжества – правитель Имладриса, конечно, был слишком хорошо воспитан, чтобы вопить, но стилос хрустнул, переломившись у него в пальцах.
- Вот здесь, как я и предполагал, - заключил Элронд. – Совсем недалеко отсюда.
- Эту поляну зовут Рустэлот, - задумчиво протянул Трандуил, соглашаясь. – Прежде я полагал, что из-за рыжих листьев, которые во множестве покрывают ее по осени, но… пожалуй, Вы правы, и это имя еще раз подтверждает правильность наших расчетов. Да… никогда бы не подумал.
- С тех пор пал Нуменор, и все переменилось, - почти повторил Элронд недавние отцовские слова, и эльфенку даже подумалось, что нолдо утешает его отца, которому, оказывается, не все известно в собственном его лесу. Это было как-то странно осознавать: чтобы ада - да чего-то не знал, а чужак это знал? – Оссирианд велик, и я сам только недавно понял, где может быть это место.
- И впрямь, это недалеко отсюда, - как бы то ни было, тон Трандуила оставался ровным и деловым. – Чуть меньше дня пешего пути. Брать коней не имеет смысла, тропы там сильно завалены буреломом, ехать верхом пришлось бы кружным путем, и то не до самого места, а это втрое дольше, и никакой выгоды во времени Вы не получите. Я полагаю, Вы хотите отправиться как можно скорее?
- Завтра, если Вы не возражаете.
- Хорошо, - Трандуил кивнул и поднялся с кресла. Эльфенок едва успел нырнуть в свое убежище. – Значит, завтра. Я распоряжусь выделить Вам охрану.
- Благодарю, но не стоит беспокойства. Это лишнее.
- Я не сомневаюсь, что воины Имладриса не уступают воинам Мирквуда, и, разумеется, ничего не имею против, - возразил Трандуил, – но Вам необходимы хотя бы несколько спутников, знающих этот лес.
- Вполне возможно, что Вы правы, Владыка, и все же это излишне, - мягко, но с нажимом повторил Элронд. – Мне никого не нужно.
- Это невозможно! – возмущенный Трандуил крутнулся – сквозь сплетенье омел полыхнуло зеленым и серебром – с размаху, судя по звуку, плюхнулся снова в кресло. – Это слишком опасно!
- И все-таки я рискну, - невозмутимо откликнулся Полуэльф.
Трандуил снова вскочил и снова зашагал взад и вперед по библиотеке.
- Лорд Элронд, Вы не понимаете истинного положения дел, - заговорил он, стараясь вложить в свои слова максимум убедительности, и голос его поднялся на тон выше. – Тень пала на Оссирианд. Сейчас в Средиземье везде беспокойно, кому это знать лучше, чем Вам, - это было жестоко, но государь сознательно шел на это, - лучше, чем нам, - уточнил он с еще большей жестокостью, - и именно поэтому Вы сейчас здесь. Но этот лес – особенно опасен, и он не просто так получил свое новое имя, и, надеюсь, Вы не думаете, что я допустил бы это, если бы имя это не оказалось правдивым. Не думайте, что Вы видели здесь всё, доселе на охоту и на пиры Вас водили проверенными сравнительно безопасными тропами – но за пределами их, в чащах, таится зло и опасность. Да, орки сюда больше уже не суются… даже орки боятся сюда соваться. Мирквуд кишит гигантскими пауками, всевозможными хищниками, и Элберет весть какими еще лиходейскими тварями, которых даже мы еще сами не знаем, потому что все время появляются какие-то новые, Моргот их разберет, откуда. Лорд Элронд, поверьте, я не сомневаюсь в Вашей храбрости, как и Вы, я надеюсь, не сомневаетесь в моей. Но повторяю Вам – это слишком опасно, и это не пустые слова. Я не могу такого позволить.
- Я понимаю, Ороферион… - должно быть, лорд Элронд тоже поднялся с кресла и теперь пристально смотрел в глаза Трандуилу. – Но поймите и Вы. Есть такие сокровища, которые обретают в одиночку.
У Леголаса в уме словно вспыхнула разом сотня ярких фонариков. Сокровища! Элронд ищет клад! Древний клад, лежащий в земле, наверное, с самой Первой Эпохи. После падения Нуменора, когда немалая часть континента ушла под воду, и сама земля свернулась в шар, как ежик, на поверхности земли все переменилось, и изменились все расстояния, отчего старые карты оказались бесполезными. И поэтому этот клад нельзя было отыскать, пока наконец мудрецы Имладриса, известного центра эльфийской учености, не разработали способ пересчета координат со старых на новые. И вот теперь Владыка Элронд собирается его найти! А интересно, что там? А этот клад заговоренный или просто закопан? А может, он был заговорен, а после падения Нуменора чары треснули и развеялись?
- Да. Но не здесь, - отрезал Трандуил. Перемолчав, он продолжил, стараясь все же смягчить резкость своих слов. – Поверьте, еще йен-другой назад я не стал бы Вам возражать… Но теперь – это действительно слишком опасно, и я, как король этой страны, не могу допустить подобного. Если Вы, мой гость, погибните на моей земле, я никогда себе этого не прощу. А главное – этого мне не простит народ эльдар. И я не хочу, чтобы в один прекрасный день Ваши сыновья явились к моим границам, требуя мести.
Леголас в своем убежище ахнул – к счастью, не вслух. Как бы ни был он юн и неискушен в политике, принцу не надо было долго думать, чтобы сообразить, чем всё это чревато. Если с Элрондом что-нибудь случится, его сыновья сочтут своим долгом отомстить за отца, хотя бы и паукам, как сейчас они мстят оркам за мать. Но если вооруженный отряд под знаменем Имладриса перейдет границу Мирквуда… это война. Война не с орками и враждебными людьми, предавшимися Тьме – война двух эльфийских народов между собой. Как в давние времена – в Альквалондэ, в Дориате и в Устье Сириона, о чем и поныне эльфы поют со стыдом и скорбью. Но Элладан и Элрохир обязаны будут требовать, чтобы их впустили на земли Мирквуда, ибо мщенья потребует честь их дома и честь государства. А Трандуил, сколь бы понятны ни были их требования, ответит отказом – ибо иное будет ущербом для чести Лесного Королевства и его короля.
А уж если всё это в один миг понял сидящий за шкафом эльфенок – то уж тем более понял и Владыка Элронд, занимающийся политикой вот уже шесть тысяч лет!
Чуть уловимо скрипнуло. Элронд, судя по звуку, снова опустился в кресло. Элронд вдруг усмехнулся:
- Все мы родом из Дориата!
Этого Леголас не понял.
А Лорд Элронд продолжал:
- Да, разумеется, Вы правы. Хорошо… распорядитесь, как Вы сочтете нужным; с отрядом мы доберемся до места, но на саму поляну я войду один. Полагаю, и в самом худшем случае уж несколько мгновений я продержусь. Я даже… - Элронд помедлил, как будто заколебавшись. – Я даже готов не закрываться, чтобы позвать на помощь через осанвэ, если вдруг не будет возможности крикнуть. Уверен, никто не позволит себе… хм… неделикатности.
- Это исключено, - подтвердил Трандуил. – Ручаюсь Вам.
Отцовского выговора Леголасу в тот вечер удалось избежать, поскольку он вовремя встретил Эйриен, а она умела плести косы не хуже взрослых. Эйриен вообще была отличная девчонка. На нисси не всегда можно положиться, но на нее можно было. Леголас решил прихватить с ужина для нее брусничного пирога.
Всё оказалось куда проще, чем Леголас рассчитывал; главная сложность заключалась в том, как незаметно выскользнуть из дворца. А дальше надо было всего лишь двигаться за ними, стараясь не слишком приближаться. Каждый, кто ходит по земле, оставляет следы, даже лесные эльфы, а уж тем более когда их целый десяток. Чуть примятая палая листва, надломленная веточка, сбитая с травы роса, явно сдвинутая с места коряга - вот посреди тропы еще виден ее влажный глинистый след – внезапно шумно вспорхнувшая птичка, еще сохранившийся в воздухе легкий запах медового напитка или свежего хлеба… В самой густой чащобе Леголас чуть отставал – там приходилось проламываться, а то и прорубаться через сплетенные ветки и буреломы, и случайный звук хрустнувшей валежины мог бы выдать его, в более чистом лесу – подбирался поближе, таясь за могучими стволами деревьев, на редколесье – снова отпускал отряд подальше и потом нагонял снова. Осень заканчивалась, как и по календарю, как раз послезавтра осенний йавас сменится месяцем фирит, который на квэнья (так говорил Элронд) зовется куэллэ, увядание. Ноги мягко ступали по толстому слою палой листвы, бледно-рыжей и тускловато-желтой - в цвет озерной глины и охры - уже чуть поблекшей и чуточку влажной от первых дождей и росы, но все еще пышной, не слипшейся в скользкое влажное месиво, с нетерпением ждущее снега. Кое-где из-под охристо-желтого выбивались длинные пряди темно-зеленой травы, кое-где – тусклый желтый расцвечен был россыпью алых листьев, украшен, как ожерельем, жемчужинами снежных ягод на тонких, почти бесцветных веточках низких кустов. Густой осенний лес, оплетенный омелою и вьюном, уже побуревшим, темно-коричневым с чуть уловимым оттенком багрянца, щедро заваленный буреломами и набитый колючими крепями, теряя листву, не становился прозрачен, как бывают леса в нетронутых Тенью землях. Он так же был непрогляден и густ, как летом и как будет зимой, сменив только цвет с насыщенного зеленого на выцветающий желтый и рыжий; и все же в этот теплый пасмурный день поздней осени он казался Леголасу светлее и мягче. И гораздо безопаснее, чем обычно: идущий впереди сильный отряд расшугивал всех лиходейских тварей, и эльфенку можно было почти не заботится об этом. Почти, потому что поглядывать по сторонам все-таки стоило… мало ли что.
Между тем эльфы уже приближались к цели своего путешествия, и теперь Леголасу предстояло главное испытание: проскользнуть на поляну мимо десятка воинов, бдительно следящих за тем, чтобы на поляну никто не проскользнул. Разумеется, это было невозможно (и великий позор всему королевскому воинству, если бы это было возможным!), однако у принца было достаточно времени, чтобы обдумать свой план. Отряд двигался не слишком быстро из-за Элронда, не столь привычного к пешим походам, как лесные эльфы. Разумеется, владыка нолдор ни за что не стал бы просить для себя поблажки, однако командир отряда и сам это понимал и деликатно с самого начала задал нужный темп. Легконогому мальчишке не составило труда обогнать их, обойдя достаточно далеко, чтобы остаться незамеченным, благо дальнейший путь ему был известен.
Вблизи Рустэлота деревья росли особенно густо, соприкасаюсь ветвями, а вокруг самой поляны стояли уже стеной, и их переплетенные межу собою кроны, еще наполовину в рыжей листве, образовывали над нею высокий ажурный купол, лишь в самой середине открытый навстречу хмурому осеннему небу. Леголас, торопясь, скинул плащ, оставшись в шерстяной тунике приглушенных рыжевато-коричневатых тонов, в цвет осенних листьев; поколебавшись, стянул и сапоги – даже мягкие, предназначенные, чтобы ходить по лесу, они все-таки были бы некоторой помехой, а двигаться ему требовалось совершенно бесшумно; туго свернув, спрятал все это в кустах, присыпав листвою и тщательно разворошив листья на земле, чтобы сделалось незаметно, что их отсюда брали. И, легко подтянувшись на руках, вскарабкался на ближайшее дерево.
С дерева на дерево и с ветки на ветку – ловкий, как белка, и почти такого же цвета и оттого незаметный среди необлетевших ветвей – эльфенок без труда добрался до самой поляны и над нею, уже с сугубой осторожностью, выбрав надежный толстый сук, прополз по нему как можно дальше, пока только ветви могли его выдержать, и там улегся грудью на развилку, глядя вниз и с любопытством ожидая интересного представления.
Поляна Рустэлот, не большая и не маленькая – по размеру она подошла бы для весенней игры в мяч – была почти круглой формы, неровная, с какими-то кочками и перепадами, остатками кое-где поросшая кустами, похожими на шиповник, только ниже и реже и, пожалуй, грубее, с более крупными острыми шипами, кое-где – кустиками несъедобной иссиня-черной ягоды вороньего глаза, едва выглядывающими из палой листвы. Листвы – ее было множество, вся поляна была покрыта пышным ковром рыжих осенних листьев, еще свежих, ярких, нисколько пока не пожухших и не подмокших, все вокруг было в яркой рыжей листве, и в недвижном, точно уснувшем, воздухе рыжие листы, один, другой, третий, медленно кружась, опускались на землю… один, другой, третий…
Ждать Леголасу пришлось недолго: вскоре Элронд вышел на поляну, как он и собирался, один. Леголас, и так лежавший тише птички на гнезде, совсем затаил дыхание.
В длинных темных одеждах, коричневатых с оттенком багрянца, цвета вьюна, с распущенными по плечам волосами, владыка стоял неподвижно, словно размышляя или вглядываясь во что-то … а может быть, вспоминая. Потом медленно двинулся вперед, ступая по рыжим листьям, утопая по щиколотку в пышном листвяном ковре… неторопливо, вдумчиво, присматриваясь… выбирая место. Наконец остановился. Сбросив с плеч походную сумку, Элронд достал оттуда плоскую каменную чашу, установил ее перед собою на высоком прогнившем до черноты пне, наполнил из дорожной фляги – Леголас из своего убежища видел, как разбрызнулись, ударившись в дно, первые капли воды, как она лилась, зажурчав, тонкою светлой струйкой.
Владыка Элронд, отложив в сторону всё уже ненужное, замер над чашею… затем медленно и тягуче произнес что-то на квэнья.
Элронд опустил обе ладони в чашу и поднял их, окропляя водою рыжую листву вокруг.
И Элронд запел.
Он пел на древнем наречии нолдор, на старом квэнья, почти забытом уже, здесь, в Средиземье последней эпохи, он пел, и низкий голос его тек над поляной, как волны реки, тек над рыжей листвой…
Элронд снова расплеснул воду над рыжиною осенней поляны…
и снова запел…
слова древних дней воскресали над Рустэлотом, над рыжим покровом земли, и низкий голос Элронда тек, голос его лился, как могучий поток, в нем был рокот морского прибоя и плавное течение равнинной реки, шум весенних дождей…
в третий раз окропил поляну водой…
и снова запел…
рыжие листья зашелестели, как будто отвечая ему… рыжие листья под ногами зашевелились, словно от ветра, но ветра не было, осенний воздух был неподвижен, и рыжие листья замерли на деревьях, рыжие листья уже не опускались на поляну с ветвей… рыжие листья на земле зашелестели, совсем не от ветра, заколебались… подхватываемые неведомой силой, они поднимались в воздух, лист за листом, все гуще, вблизи и вдали разом по всей широкой поляне, опавшие листья взвивались в воздух, закручиваясь рыжими вихрями… ярко-рыжими… тускло-рыжими… бурыми… все выше и выше, вихри листвы вздымались все выше и выше, тугими спиралями, смерчами, голос Элронда точно ножом взрезал лиственную подстилку, листья сухие, выцветшие, истлевшие и перегнившие, слежавшиеся в плотный коричнево-черный слой, слой за слоем, все листья, что устилали поляну за прежние годы, века, может быть, даже тысячи лет…
Осенние листья взвивались, вихрясь, ярко-рыжие, тускло-рыжие, бурые, совсем черные, взвивались, поднимаясь в воздух, и из-под них…
Леголас изо всех сил вытянул шею, не веря своим глазам.
Из-под разлетающихся в стороны листьев начали проступать очертания белых стен.
Сквозь рыже-бурую вьюгу осенних листьев, сначала едва заметные, но все яснее и четче проступали стены, мощные стены белого камня… уже можно было различить очертанья здания… древнего дворца… еще немного, и… вот сейчас… еще чуть-чуть…
Аааааа…
Элронд крутнулся багряным вихрем.
…ааай!!!!
- Леголас Трандуилион, - невозмутимо констатировал Полуэльф, вбрасывая клинок обратно в ножны. – Добрый вечер. Полагаю, ты желаешь мне что-то сказать.
Леголас при всем желании не смог бы сказать ничего (что было и к лучшему, ибо сказать ему было нечего), потому что дыхание у него перехватило от удара о землю, и он надсадно кашлял, тщетно пытаясь избавиться от мгновенно забившей горло лиственной трухи.
Элронд, поняв правильно, сходил за флягой и, откупорив, протянул ее Леголасу. Воды в ней оставалось немного, но все же хватило сделать пару глотков и даже ополоснуть лицо – глаза тоже сразу заслезились от пыли.
Элронд терпеливо ждал, пока эльфенок приводит себя в порядок. И, как Леголас ни оттягивал эту минуту, наконец уже надо было хоть что-нибудь говорить. А говорить-то… так и сидя на земле среди разворошенных листьев, от стыда красный до кончиков острых ушей, лесной принц кое-как промямлил:
- Я больше не буду…
- Что ж… меня весьма опечалит, если это действительно будет так, - неожиданно без иронии заметил Элронд, протягивая эльфенку руку, чтобы помочь подняться с земли. – Время эльфов безвозвратно уходит, и род эльдар угасает, но он все еще жив… но то поколение, в котором дети престанут совать свой нос туда, куда их не просят, точно станет последним.
Леголас мало что понял, но на всякий случай отцовским движением гордо вздернул подбородок (хотя, если честно, на самом деле задрал нос):
- Я принадлежу к третьему поколению!
- Третье поколение эльфов уродилось самым любопытным, - улыбнулся владыка.
Взвихренная листва уже успокаивалась, оседала обратно на землю, уже вперемешку, истлевшая и свежая, контрастным фоном к белизне обнажившихся каменных стен. Впрочем, теперь сделалось видно, что это только руины – хорошо сохранившийся фундамент, кое-где остатки стен в два-три ряда камня, редко где больше, крыльцо в пять полуосыпавшихся ступеней, обрывающееся в пустоту… Леголас, после Элрондовых слов, разглядывал все это, уже не скрывая любопытства. Элронд задумчиво разглядывал заинтересованного эльфенка. И вдруг лукаво подмигнул:
- Что ж, раз уж ты все увидел – то, наверное, хочешь узнать, что же это такое?
Леголас в ответ закивал изо всех сил.
Элронд, не торопясь продолжать, смахивал ладонью сухие листья с камней… И наконец проговорил:
- Это – дом, в котором я жил примерно в твоем возрасте.
Леголас подскочил, осенённый:
- Рустэлот! Это ж…«Рус…»… «Убежище рыжего!»
- Убежище Руссандола, - подтвердил Элронд.
Он медленно шел вдоль стены, останавливаясь, где-то счищая листву, где-то поднимая крошащийся в пальцах осколок камня…
- Вот здесь у нас были конюшни… кухня, вот, даже сохранились остатки печи. Здесь, во втором этаже – зала… она же оружейная. Это была очень светлая комната с высокими окнами, оттуда свет уходил позже всего, и мы вечерами любили сидеть там, каждый за своим делом. Тогда здесь росли высокие буки… сейчас-то, конечно, от них уж ничего не осталось, но тогда они местами подступали совсем близко к дому, и в ветреные дни ветви, качаясь, стучались в окна. А вот с этой стороны стена была увита диким виноградом, осенью его листья становились пунцовыми, так красиво - на белом камне… Мы с братом частенько по нему лазали. Как раз здесь и была детская, в третьем этаже, угловая комната с двумя окошками, выходившими на две стороны. Мы с Элросом сначала спали вместе в одной кровати, а потом, когда стали старше, поставили две отдельных и разделили комнату ширмой; а чтобы окна были в обеих половинах, по окну в каждой, ширму пришлось ставить с угла на угол, отчего помещения получились треугольными, что, вообще-то, было не очень удобно; нам предлагали переселиться в две разные комнаты, но мы с братом ни за что не хотели жить отдельно один от другого. И вот мы тайком вылезали в окно - и вниз спускались по винограду. А закончилось всё это в один прекрасный день, когда мы оба были наказаны и посажены под замок. Этим вечером в поселке был праздник, и нам ужасно хотелось туда попасть. Поэтому мы, как обычно, улизнули чрез окно… а тем временем Маглор, поразмыслив, решил нас все-таки простить и на праздник сводить. Как дядюшки после этого ругались… причем не на нас, а друг на друга. И Маглор риторически вопрошал, кому это могла прийти в голову мысль запереть в комнате правнуков Лютиен. А Маэдрос собирался вырубить этот виноград, и Маглор уговаривал его не уничтожать красоту и предлагал лучше поставить на окна кованые ажурные ставни. Маэдроса, когда он это услышал, прямо передернуло, и он заявил, что, во-первых, не годится детям сидеть за решеткой. А во-вторых, это же правнуки Турукано – они твои ажурные ставни попросту выпилят! В итоге Маэдрос ограничился тем, что срезал только самые толстые лозы, сказав, что к тому времени, как дети дорастут для того, чтобы им можно было лазать по винограду, и виноград заново дорастет.
Начинало смеркаться, ускользающий свет под кронами старил рыжие листья, приглушая, сводя в один цвет, и только в центре поляны в последних закатных лучах листья пылали малиновым золотом на ослепительно-белом. Эльфийский мальчишка сидел на разрушенной временем стене, там, где когда-то стояли кувшины с медом и висели связки лекарственных трав, и, казалось, их аромат еще слышится в пыльном запахе старой листвы. Лицо взрослого эльфа терялось в тени, темные волосы, темно-коричневые одежды сливались с цветами уходящего дня.
- Я часто вспоминал это время и наш дом, - говорил Элронд, - но никогда не пытался отыскать его… даже не думал, что это возможно. Но теперь… что-то грядет, я чувствую это. Что-то грядет, и что-то меняется в мире. Эту чашу, еще в первые годы жизни здесь, в Белерианде, еще до того, как были построены великие города нолдор, Финрод вырезал в подарок Маглору. После Битвы Бессчетных Слез, когда пала Застава Маглора, чаша эта среди прочих богатств досталась в добычу какому-то из вастакских вождей. Это не великое сокровище, но Маглору она была дорога, и он очень жалел о ней. Много тысяч лет эта чаша считалась утраченной, никто не думал, что она могла уцелеть. И вот внезапно она обнаруживается… а нашлась она при описи наследства одного гондорского вельможи. Никаких рассказов или записей о том, как она там оказалась, не сохранилось, да и по тому, как она хранилась, видно, что ее не считали особенно ценной. Но наследник лорда оказался человеком образованным и сведущим в истории и, разобрав эльфийские письмена, справедливо рассудил, что меня это должно заинтересовать. Я никогда не видел этой чаши, но сразу узнал ее - по рассказам Маглора. И понял, что это знак… что что-то происходит в мире, что-то меняется, открывается то, что было сокрытым, и вновь обретается то, что казалось безвозвратно ушедшим. И подумал… точнее, почувствовал, что вот теперь я смогу найти и его – Дом Руссандола. Дом нашего детства… В сущности, ради этого я и приехал сюда. Разумеется, и для того, чтобы обсудить с Владыкой Трандуилом нынешнее тревожное положение дел, и ради Арвен, мне думалось, что путешествие поможет ей развеяться… но все это связано одно с другим, Леголас. Всё, что происходит сейчас. Что-то грядет, и что-то меняется, я чувствую это и вижу знаки, близится час перелома и час великого испытания, и что-то возвращается, начала вновь обретаются и сходятся с концами все ближе, и круг замыкается… и что-то умрет, и что-то родится. Пока не ведаю, что. Ты спросишь, почему я говорю все это тебе? Твой отец, с которым мы все это, разумеется, обсуждали, считает, что ты еще слишком мал, чтобы вникать в такие вещи, и вообще-то он прав. Но ты не случайно оказался здесь, сын Трандуила. И думается мне, что тебе нужно было все это узнать, потому что со временем тебе предстоит сыграть важную роль в том, что грядет.
Ясные звезды сияли над Рустэлотом, такие яркие и чистые, каких Леголас в жизни своей не видал поздней осенью. Ярко-рыжий костер плясал у самой белой стены, впервые за шесть тысяч лет коптя ее живой чернотою, и рыжие искры, играя, выскакивали из огня и улетали к звездам в темное небо.
- Эх, это же надо! – молодой темноволосый эльф, командир стражи, снял с огня прутики, провисшие под тяжестью аппетитно поджаренных, капающих ароматным соком грибов, протянул по одному принцу и владыке Элронду. – Если уплыву все-таки когда-нибудь на Запад, увижу прадедушку Тэльво – первым делом ему расскажу… нет, первым делом – про доченьку! Что у него праправнучка есть. А вторым делом – что довелось мне однажды пировать и под звездным небом, по-нашему, и при этом в той самой зале, где и он пировал в свое время.
Леголас – не забыв обтереть с пальцев грибной сок – снова, в который раз, потянулся к каменной чаше. Темно-серая, гладко отполированная, словно и время оказалось не властно над ней, чаша в руках была далеко не такой тяжелой, как казалось на вид. Наверное, потому что она оказалась очень тонкой… и с тонкими стенками, и тонкой работы. Эльфенок повернул ее, вчитываясь в руны старинных, непривычных для глаз очертаний… В темноте, при свете костра, золотисто-рыжие крупицы в глубине темно-серого камня загадочно мерцали и перемигивались с взлетающими из огня искрами.
- Владыка, а вот скажите… - эльфенок замялся, но, встретив ободряющий взгляд Элронда, все-таки решился задать вопрос, который мучил его на протяжении всего вечера. – Разве «ant» пишется не через одно n? Или в прежние времена по-другому писалось, не как теперь?
Элронд улыбнулся – широко и лукаво.
- Всегда писалось через одно. Ты не находишь в этом особенной прелести, а? Что чаша эта была вырезана в такие далекие времена, когда сам Финрод Фелагунд, знаменитейший из нолдорских лормастеров, если не считать Феанора, еще только осваивал синдарин и потому допускал ошибки, достойные школяра.
Он дотянулся до оплетенной лозою фляги, наполнил чашу медовым напитком, бледно-золотистым в свете костра и звезд.
- Выпей и ты из этой чаши, малыш… выпей на счастье.
Леголас проворно нырнул под одеяло, замотался в него с головой, чутко прислушался. Нет, все тихо… никто его не заметил. Ффуххх. На сегодня, кажется, обошлось. А уж завтра… завтра будет, конечно, изрядный выговор, но, как говорится, Ариен приносит совсем иные мысли, чем Тилион, так что, может, обойдется и завтра… Эльфенок сладко зевнул, устраиваясь поудобнее…
Дверь скрипнула неожиданно громко, как хорошо смазанная дверь может заскрипеть только в руках лесного эльфа, демонстрирующего свое неудовольствие, и следом раздались шаги – тоже демонстративно-громкие. И Леголас с тоскою подумал, что не обошлось… и отсиживаться под одеялом все равно уже бесполезно.
- Ада?..
Трандуил, уже в свободном халате сине-зеленого шелка, цвета вьюна на исходе лаэр, с ночною лампой в руке прошествовал через детскую и опустился на угол кровати.
- Ну, рассказывай, сын, какой нашел клад.
И тут Леголас… не по словам – по усмешке в отцовском голосе, по выражению отцова лица, полускрытого темнотой – с облегчением понял, что выговора не будет. И, подскочив на кровати, возбужденно затараторил, спеша поделиться, спеша рассказать:
- Ой, ада, там такое было, такое! Ты даже не представляешь себе - ТАКОЕ!!!
В холодном свете ночной лампы волосы Трандуила, днем золотистые, отливали мерцающей платиной, и такою же платиной, только нежнее и мягче, отливали по-детски пушистые, разлохмаченные волосы его сына.
-…и когда он допел, вся листва улеглась обратно, и всё закрыла, как было раньше, только старые листья с новыми так и перемешались, и поляна теперь не рыжая, а почти совсем бурая, как по весне, когда стает снег, но еще до травы! А еще, ада, он мне ножик подарил, который мы там нашли, вот.
Леголас вытащил из-под подушки подарок Элронда.
Это был маленький перочинный нож, самый обычный на вид, но определенно очень хорошей стали. Костяная рукоятка, должно быть, когда-то украшенная искусной резьбой, за тысячи лет истлела до праха, и только кое-где на металлическом хвостовике еще держались кусочки почерневшей, рассыпающейся от прикосновения кости. Но лезвие, потускневшее от времени, даже не было тронуто ржавчиной. Трандуил прищурился, разглядывая клеймо мастера: восемь расходящихся в стороны трепещущих языков пламени.
- А вот это… - король помолчал, взвешивая на ладони маленькую вещицу. – А вот это, сын, и впрямь настоящее сокровище, стоящее всего золота и самоцветов, которые ты рассчитывал там найти… ну, разве что среди них завалялись бы парочка Сильмариллов. Клинки работы Феанора не ржавеют. И что-то я не слыхал, чтобы их много осталось в Средиземье со времен Первой Эпохи.
- Ада… - эльфенок придвинулся поближе, прижался к отцу, приникши щекою к его плечу. – Феанора – это же значит отца Маглора и Маэдроса… ну то есть наоборот. Для Лорда Элронда это же такая память… почему же он его подарил мне?
Трандуил улыбнулся:
- Должно быть, потому, что все мальчишки любят перочинные ножики, - король еще раз взвесил клинок на руке, прикидывая баланс. – Я тоже любил в свое время. И, надо сказать, в ножички через черту почти всегда забирал главный приз!
Укутав забравшегося обратно под одеяло ребенка, Трандуил забрал лампу и вышел из детской. Но на пороге обернулся:
- Ах да. Поскольку теперь у тебя есть замечательный перочинный ножик, будь любезен завтра очинить мне все перья, все карандаши и все стилосы в библиотеке.
Леголас послушно кивнул головою и закрыл глаза, подсунув под щеку ладонь. Такое наказание он согласен был нести хоть раз в неделю.