Эпизод 5. В каждом сердце пламя бьется[1]
читать дальше
Мы в который уж раз создаем этот мир,
Ищем вновь имена для зверей и цветов.[2]
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.[3]
Ищем вновь имена для зверей и цветов.[2]
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.[3]
Горная гряда осталась по левую руку. Они проехали к ней достаточно близко, чтобы ощутить холодное дыхание гор и переменчивость неба, которое несколько раз одаривало их сильнейшим дождем. Сохнуть приходилось на ходу, и поддоспешники из плотной ткани неприятно холодили тело, не торопясь отдавать влагу. Развести хороший костер в голой степи было не из чего. Отправиться же в леса, покрывавшие подножья гор, значило слишком сильно отклониться от намеченного пути.
По ту сторону гор им открылась еще одна скальная цепь, которая огибала небольшую долину. Поперек нее вытянулось озеро, на северном берегу которого нолдор и решили остановиться, посчитав его подходящим на первое время. Они прошли еще немного на восток, пока, наконец, не нашли удобное место для лагеря там, где в озеро впадала небольшая речка.
И работа закипела: нолдор стремились укрепиться как можно скорее. Берег покрывался шатрами и палатками, которые размещались в несколько линий. Вокруг временных жилищ медленно вырастал земляной вал, чтобы стать хоть какой-то преградой от опасностей. От каких, они могли пока только догадываться, но пример разоренной деревни был достаточно красноречив.
Дозоры стояли как можно ближе друг к другу; в шелестящей траве, может, и прокралась бы ловкая полевка, но только если бы ее не сочли угрозой.
Над озером и равнинами стелились туманы, и в них все казалось изменчивым, призрачным, ненастоящим. Но воздух был свеж, вода льдиста, а звезды — ярче любых светильников, что принесли с собой нолдор.
Покой дикого края нарушил стук топоров, ржание лошадей в разъездах, звонкие голоса, разрывавшие туман. Нолдор наконец-то получили то, чего желали — возможность собственными руками построить не новый город, а новый мир. Создать то, чего еще никогда не бывало. И для этого каждому приходилось делать все, что он мог, и еще чуть больше. Забот хватало — не хватало рук.
Может, кто другой и упрекнул бы в этом отца, но только не Нельяфинвэ Майтимо Руссандол. Его медноволосую макушку видели повсюду. Он зарисовывал окрестности со слов Карнистира, потрошил туши зверей, притащенных близнецами, раздувал мехи в кузне. Казалось, что он не спит никогда, а присаживается только, когда составляет карты.
Равно как и Феанаро. Он вообще будто бы не покидал кузницу, пытаясь выжать что-то из бедной руды, случайно найденной Карнистиром. Но каждый мог поклясться, что когда у него иссякали силы, и душа наполнялась отчаянием, рядом вдруг возникал Пламенный Дух, и сил сразу же прибывало, а тоска испарялась.
***
Хэндил внимательно рассматривал карту, набросанную Амбарто.
— Там большое горное плато, — пояснил Амбарто, проводя пальцем по начерченным линиям. — Вверх по течению реки, в ущелье, мы не рискнули ехать столь малым числом.
— Разумно, — кивнул Хэндил. — Похоже, что горы тянутся далеко на восток, и это нам на руку. Надо бы исследовать земли за этим хребтом, который отсекает нас с юго-востока, — он постучал по схеме. — Не можем же мы вечно тут сидеть.
— Бросаться очертя голову во все стороны тоже не следует, — заметил молчавший до того Лаурэлассэ. — Пока мы не закрепились тут как следует, это может привести к плачевным последствиям.
— Скажи это Феанаро, — хмыкнул Хэндил. — Вашу карту я перенесу на общую.
— Я лучше скажу Майтимо, — парировал тот. — К тому же Феанаро сейчас почти не видно.
— Они заперлись в кузне с Атаринкэ, — сказал Амбарто, поднимаясь из-за стола.
— Обычное дело, — улыбнулся Лаурэлассэ.
Амбарто неожиданно нахмурился.
— Обычно им не нужен в помощники Торно, который там постоянно пропадает, — несколько напряженно ответил Амбарто.
— Он что-нибудь рассказал? — немедленно спросил Хэндил. Слова Амбарто его озадачили и взволновали.
— Торно даже Тьелперинквару ничего не говорит, — ответил Амбарто. — Тот, кстати, до крайности рассержен.
— Чем? — поинтересовался Лаурэлассэ.
Амбарто потеребил застежку плаща.
— Я бы тоже разозлился, если бы меня в первый раз в жизни выставили из кузни со словами «молод еще».
Лаурэлассэ хмыкнул.
— Представляю себе.
— Не нравится мне это, — поджал губы Хэндил. Перо в его руке выводило замысловатые росчерки.
— Скажи это Феанаро, — не преминул поддеть его Лаурэлассэ.
— Может, и скажу, — невозмутимо отозвался Хэндил, не прерывая своего занятия.
Амбарто пожал плечами и вышел.
— Откуда это тут, кстати? — Хэндил показал Лаурэлассэ вырезанную из дерева свистульку. — На полу нашел.
Тот протянул руку и взял простенькую птичку.
— Это же игрушка Тинвэ. Она ее повсюду с собой зачем-то таскает. Видно, выронила.
— Вот оно что, — протянул Хэндил, перебирая карты и наброски.
— Я ей отдам, — торопливо добавил Лаурэлассэ и спрятал игрушку в глубокий карман.
— Угу, — рассеянно отозвался Хэндил. — Увидишь Торно, скажи, что я хочу с ним поговорить.
— Непременно.
Лаурэлассэ взял со скамьи длинный коричневый плащ и перекинул его через руку.
— Но не думаю, что ты сумеешь от него чего-то добиться.
Хэндил поднял голову и насмешливо взглянул на него, ничего не сказав.
Лаурэлассэ сделал по лагерю уже пару кругов, но Тинвэ ему найти так и не удалось. На третьем заходе его самого нашел Хуан, и Лаурэлассэ с трудом отделался от приглашений поиграть.
Устав от бесплодных поисков, он дошел до палатки Тьелперинквара, чтобы хотя бы узнать, где Торно. Из просторной палатки, полог которой был закреплен какой-то замысловатой застежкой, доносились сердитые голоса, один из которых принадлежал целителю. Похоже, с ним хотел поговорить не только Хэндил.
Лаурэлассэ пригнулся и вошел, здраво рассудив, что даже если он позовет, все равно никто не услышит. Внутри Тинвэ и Тьелперинквар вдвоем наседали на Торно.
— Тебе не кажется, что он имеет право знать? — возмущенно сказала Тинвэ, указывая на Тьелперинквара.
— Скажи это Феанаро, — вмешался Лаурэлассэ. Фраза явно претендовала на титул самой часто употребляемой с того момента, как началась эта история с кузней и секретами.
Все трое обернулись к нему.
— Торно, тебя искал Хэндил. Когда эти двое закончат тебя потрошить, твои жалкие останки допросит он.
— Никого мы не потрошили, — раздраженно буркнул Тьелперинквар, который не выходил из фамильно-приветливого настроения все это время.
— А мне показалось…
Тинвэ метнула на него взгляд, который бы не постеснялся записать в свой запас и сам Атаринкэ, и взяла Тьелперинквара за руку.
У Лаурэлассэ мгновенно испортилось настроение.
— К Хэндилу я зайду, — пообещал Торно, хотя его мало вдохновляла такая перспектива. — Но потом.
— А теперь что будешь делать? — поинтересовался Тьелперинквар уже более спокойно.
— Отдохну от вашего семейства, которое угробит меня вернее всех Валар, вместе взятых, — рявкнул целитель. — Одни ставят эксперименты, другие допрашивают. Исследователи!
Тьелперинквар собрался что-то ответить, но Тинвэ дернула его за руку, и он закрыл рот. Разъяренный Торно вышел из палатки, искренне жалея, что не может хлопнуть дверью. Тьелперинквар взлохматил волосы совершенно отцовским жестом.
— Тинвэ, Хэндил птичку нашел, — вспомнил Лаурэлассэ. — Твоя ведь? — он достал свистульку из кармана.
— Да, — она кивнула. — Спасибо большое. Я даже не заметила, как обронила, — Тинвэ с нежностью взяла птичку.
— Зачем же ты ее с собой постоянно таскаешь? — удивился Лаурэлассэ.
— Талисман, — ответила она, на мгновение сжав игрушку перед тем, как опустить ее в собственный карман.
— Довольно простенький, — заметил Лаурэлассэ. В его голове промелькнула мысль, что стоило бы сделать ей что-то другое. — Да и не похоже на работу мастера. Ты сама ее делала?
Мрачный как туча Тьелперинквар внезапно расхохотался.
— Что? — недоуменно взглянул на него Лаурэлассэ.
Тинвэ скорчила рожицу.
— Ее вырезал Феанаро, — с некоторой ехидцей объяснила она.
Лаурэлассэ покраснел.
— Я ему непременно передам, — пообещал Тьелперинквар, отсмеявшись.
— Я ничего такого не имел в виду, — жалобно сказал Лаурэлассэ.
— Это будет моя маленькая месть, — усмехнулся Тьелперинквар. — Двойная.
— Почему двойная?
— О, это длинная история соперничества за сердце дамы, — Тьелперинквар кивком указал на Тинвэ. — Ей понадобилась свистулька, а когда я предложил вырезать, она заявила, что надо «обязательно, чтоб Феанаро сделал».
Тинвэ закатила глаза, всем видом показывая, что эта история у нее уже в печенках сидит.
— Ясно теперь, — совсем мрачно протянул Лаурэлассэ.
— Слушайте, — заговорила Тинвэ, желая сменить тему, — я придумала. Надо узнать, какие травы Торно берет с собой.
— Как же ты это сделаешь? — скептически спросил Лаурэлассэ.
— Можно спросить у его помощников. Я иногда ходила с ними за травами.
— Дерзай, — устало произнес Тьелперинквар. — Я останусь тут.
Тинвэ подошла к нему и участливо пожала руку.
— Не волнуйся, — негромко сказала она. — Ты со мной? — Тинвэ повернулась к Лаурэлассэ.
— Пожалуй, — согласился тот, пропуская ее к выходу. Тьелперинквар попрощался с ними кивком.
Они шли по лагерю, постоянно натыкаясь на какие-то вещи, доски, камни и еще Эру знает что. Тинвэ о чем-то задумалась.
— Скажи, — неожиданно нарушил молчание Лаурэлассэ, — почему ты тут? Ну, почему пошла?
— К целителям? — изумленно отозвалась она.
— Да нет, — с досадой на самого себя ответил Лаурэлассэ. — Сюда, в Эндорэ.
Он перепрыгнул через груду досок. Тинвэ выразительно на него посмотрела и обошла очередное препятствие, никак, впрочем, не показав к этому своего отношения. Она снова ушла в свои мысли.
Лаурэлассэ уже подумал, что она или забыла про его вопрос, или не хочет отвечать, но тут Тинвэ заговорила:
— Я даже не задумывалась о причинах, пока ты не спросил, — с легким оттенком удивления призналась она.
Лаурэлассэ внезапно пришло в голову, что он никогда не научится держать язык за зубами. Или хотя бы думать, о чем говорит. Он сердито пнул оказавшийся на пути камешек, который весело отлетел в сторону и с глухим стуком ударился об очередную доску, ради разнообразия стоявшую.
— Как-то много всего сложилось, — продолжала Тинвэ. — Мама захотела пойти, а отец ее бы ни за что не оставил. А мне не очень-то нравилась мысль о том, что придется с ними расстаться.
— А твоя сестра?
— Она сказала, что все это неправильно, что так нельзя, — Тинвэ примолкла.
Лаурэлассэ взглянул в ее омраченное лицо, и ему захотелось постучать себе по голове.
— Чего ж еще ждать от ученицы Йаванны, — снова заговорила Тинвэ с легкой улыбкой. Но глаза ее остались невеселыми. — Мне очень ее не хватает.
Лаурэлассэ сочувственно положил руку ей на плечо.
— Прости, что спросил, — виновато сказал он.
— Все в порядке, — ответила Тинвэ, накрыв его руку ладонью. — Когда об этом говоришь, становится легче.
— Ты никому об этом не рассказывала? — плечо под его рукой слегка вздрогнуло.
— Только Тьелперинквару. Он тоже в числе причин, — добавила Тинвэ. — Я его столько знаю и не сильно могу себе представить жизнь без него.
Теперь ее улыбка стала по-настоящему радостной.
— А ты?
Из-за тебя, хотелось ему крикнуть. Вместо этого Лаурэлассэ сказал:
— Не мог допустить, чтобы Тьелкормо обставил меня в искусстве охоты.
И это тоже было правдой.
Тинвэ вскинула бровь.
— В этот раз охотники могут сами превратиться в добычу.
Они переглянулись.
Мы пойдем дальше, чем Оромэ.[4]
***
— Видно, это и есть терпеть дольше, чем Тулкас, — проворчал Карнистир. — В жизни не делал ничего более скучного, — пожаловался он Макалаурэ.
Тот невозмутимо принялся обтесывать очередное молодое деревце, которому предстояло пополнить запас кольев для частокола.
— Зато когда на незащищенный лагерь нападут орки[5], станет куда веселее, — заметил Макалаурэ. Нож в его руках так и летал, а под ногами скопилась уже целая гора стружек.
Карнистир скривился, будто только что закинул в рот горсть кислых ягод.
— Скучно уж точно не будет, — заявил он, заостряя несколько оставшихся на стволе веток. Когда такие колья воткнут в землю, а ветки переплетут, их заостренные концы станут хорошим препятствием для атакующих. В том, что таковые рано или поздно появятся, сомнений не было ни у кого.
Карнистир придирчиво оглядел свое творение.
— Не слишком они нас защитят. Я это уже говорил?
— После обеда еще ни разу.
Карнистир фыркнул.
— У тебя есть предложения лучше? Излагай. — Макалаурэ занялся следующим деревцем.
— Нам нужна руда…
— И камни, и песок, и еще много чего, — кивнул Макалаурэ. — Только вот чтобы отправить за всем этим мало-мальски приличного размера обоз, надо, чтобы ему было куда возвращаться. Или ты намерен кочевать туда-сюда всем скопом?
Утомленный дотошностью брата, Карнистир закатил глаза.
— Нет, я намерен провести разведку сам. Для разнообразия на предмет полезных вещей, а не тех, что норовят оттяпать голову.
— Вам с Айлином вроде уже удалось найти какую-то руду, или что вы там отыскали. — Макалаурэ вытащил запутавшуюся в волосах стружку.
— Не напоминай, — недовольно отозвался Карнистир. — Позор, а не руда. От нее хлопот было больше, чем будет пользы. Столько сил на то, чтобы привезти породу, а она оказалась настолько бедной… — Карнистир с досадой махнул рукой.
— Зато теперь у нас есть телеги, — напомнил Макалаурэ. — Если бы не твоя настойчивость, этим бы еще долго никто не занялся.
Карнистир обстругивал ствол деревца с такой яростью, словно представлял на его месте Моринготто.
— Да и порода вроде бы оказалась не такой бесполезной, — продолжил Макалаурэ, откидывая со лба мешающие волосы. — Отец с Атаринкэ прибрали ее к рукам.
— Странно, — заметил Карнистир. — Мне до них далеко, конечно, но я все же способен отличить хорошую руду от никчемной. То, что выплавили в этот раз… Не знаю, для чего это может сгодиться.
Макалаурэ воткнул нож в землю, сцепил пальцы в замок и вытянул руки, разминая их. Несколько раз тряхнув кистями, он принялся за прежнее занятие.
— У нас мало инструментов, а кое-кому не помешает обзавестись и оружием.
— Все так. Если б не эта буря…
— Толку жалеть, — отозвался Макалаурэ. — Нам надо думать о будущем, а не о прошлом.
— И как, получается?
Макалаурэ выдержал его взгляд.
— Нет, — спокойно ответил он. — Я не забуду ни нашу мать, ни деда, ни Ильваниэн.
— Она ведь собиралась пойти с тобой, — пробормотал Карнистир.
Взгляд Макалаурэ был устремлен куда-то в бесконечную даль, будто он хотел разглядеть за клочьями тумана светлый некогда берег.
— Я не мог рисковать ей. Я простился со своим сокровищем. Там она в большей безопасности.
— С чего ты взял? — возразил брат, яростно вгоняя нож в ни в чем неповинное дерево. — Мы верили, что Форменос безопасное место. Моринготто явился туда и показал, чего стоит наша вера.
Макалаурэ обратил спокойный взор на него.
— Он больше не появится в Амане.
— Почему ты так уверен?
— Потому что для этого я — здесь.
***
Гиль.
Это было первое слово, что пришло ей в голову. Еще не понимая, почему это так важно, она вцепилась в него ускользающим сознанием. Под плотно сомкнутыми веками вспыхивали обрывочные картины, от которых она так стремилась убежать, что проваливалась в небытие вновь и вновь. Но теперь она напротив пыталась вернуться к миру.
Иногда над ней звучали голоса, но она ничего не могла разобрать, и тогда думала, что ей показалось, а на самом деле это только вода журчит, которую наливают в кувшин из тяжелого старого жбана, врытого в землю. На нем всегда висел ковш, чтобы любой мог напиться.
Вода. Кто-то давал ей воду как раз тогда, как ее начинала мучить жажда, хотя девушка не просила об этом. Значит, и голоса ей не почудились?
Она с усилием подняла затрепетавшие веки. Ее окружала мгла, и сперва она испугалась, что потеряла зрение, но постепенно вокруг начали вырисовываться очертания предметов.
Слева снова зажурчало… Вода? Голоса?
— Привет, Лайрэ! — Тинвэ легко скользнула в палатку. Следом за ней внутрь вошел и Лаурэлассэ.
Лайрэ кивнула им, не отрываясь от дела. Она разбирала травы. Часть из тех, что росли в Эндорэ, была знакома нолдор, но о свойствах многих им оставалось только догадываться. Лайрэ хотелось бы знать об этом побольше, но откуда?
— А где Торно? — невзначай поинтересовалась Тинвэ, окидывая стол внимательным взглядом.
— Понятия не имею, — Лайрэ обмотала очередной пучок темной нитью и отложила его в горку точно таких же аккуратно обвязанных. — Он что-то совсем замученный стал.
Тинвэ и Лаурэлассэ многозначительно переглянулись.
— А что так? — спросил Лаурэлассэ, подавая Лайрэ новый моток ниток. Та благодарно улыбнулась и пожала плечами.
— Он разве скажет что? — она сноровисто отрезала несколько кусков от мотка. — С девочкой у нас, конечно, тяжело, но все-таки не настолько.
— Девочкой?
Лайрэ, не оборачиваясь, махнула рукой вправо.
— Кого мы нашли, помните?
— Ага, — произнес Лаурэлассэ, поворачиваясь в ту сторону. На неширокой скамье, вытянувшись под тонким темно-коричневым покрывалом, лежал… лежала девушка, укрытая до самого подбородка. В неверном свете единственной свечи ее лицо утопало в тенях, отчего черты его казались более подходящими каменной статуе, нежели живому существу. Он отчего-то поежился, хотя в палатке было довольно тепло.
— Она еще ни разу надолго не приходила в сознание, — сказала Лайрэ, заметив взгляд Лаурэлассэ. — Торно говорит, что это болезнь духа, не тела.
Тинвэ склонила голову на плечо Лаурэлассэ и вздохнула.
— Немудрено, — тихо прошептала она. — Не хотела бы я оказаться на ее месте.
Лайрэ особенно резким движением отхватила кусок бечевы.
— Каждый может, — одними губами произнесла целительница. — Каждый.
***
Не так уж и много времени понадобилось Феанаро, чтобы первая руда Эндорэ открыла ему свои секреты и под точными ударами молота превратилась в нечто острое, разящее, стремительное.
Майтимо, опробовав меч, нашел его превосходным — и балансом, и закалкой.
— Не думал, что из такого материала может получиться что-то стоящее. — Меч свистнул, рассекая воздух. Майтимо перебросил его в левую руку и повторил движение. — Так как же? — Он вернул оружие на стойку и вопросительно взглянул на отца.
Феанаро и Атаринкэ переглянулись, словно спрашивая друг друга, стоит ли открывать все Майтимо. От того не укрылась эта игра взглядов, и он подозрительно свел брови. Майтимо не нравился блеск в отцовских глазах, давно и прочно поселившаяся в них лихорадка. Временами его пугал этот отсвет; казалось, что он смотрит не в глаза, а на горящие угли, которые неуклонно тлеют под золой, чтобы в одночасье обернуться всепожирающим костром.
— Кровь, — наконец сказал Атаринкэ, старательно избегая смотреть на брата, который расслабленно прислонился к верстаку.
— Что? — не понял Майтимо, от неожиданности уронив какой-то напильник, который он уже принялся вертеть в пальцах. Напильник жалобно звякнул о верстак и рухнул вниз, нацелившись на ногу, но безнадежно опоздал: Майтимо уже очутился возле Атаринкэ.
И только тут заметил, что руки отца и брата сплошь иссечены.
— Да вы… безумцы! Как можно такое выдержать? — вскричал Майтимо, схватив Атаринкэ за локоть. Тот глянул искоса и попробовал вырвать руку, но с таким же успехом можно было пытаться разжать тиски.
— А ты думал, с чего тут пропадает Торно? — усмехнулся отец, и его запавшие глаза сверкнули тем самым блеском, который так страшил Майтимо. — Когда мы найдем хорошую руду, все прекратится. Но пока без этого не обойтись, — он поднял руку, изящную, легкую руку мастера, сплошь покрытую ранами и рубцами. — А шрамов не останется. Он обещал.
Сноски:
[1] Оргия Праведников «Путь во льдах»
[2] Nautilus Pompilius «Матерь богов»
[3] Аквариум «Поезд в огне»
[4] Речи Феанаро в Тирионе
[5] Множественное число на квенья звучит, разумеется, как оркор, но в русский язык уже прочно вошла адаптированная версия мн.ч. с типичным окончанием -и.